Ядерное энергетическое сотрудничество

Онлайн-­журнал Nature Energy — ​ежемесячное Интернет-­издание, освещающее широкий спектр передовых исследований в области энергетики, от производства и распределения электроэнергии до влияния энергетических технологий и политики на общество. Мы не могли оставить без внимания аналитическую публикацию в таком издании.

Самое вразумительное, что есть в статье — ​рассуждения о значимости госкорпорации для мировой атомной энергетики. В ней отмечается, что с момента создания Росатома его активность на международном рынке атомной энергии непрерывно росла, позволив ему занять место ведущего поставщика ключевых услуг. С 2007 по 2017 год российская компания начала строительство 10 новых реакторов, с 2009 по 2018 год она получила 23 из 31 размещенного заказа — ​около половины всех строящихся блоков в мире. Через ТВЭЛ Росатом осуществляет поставки ядерного топлива, контролируя при этом 38 % мощностей по конверсии и 46 % мощностей по обогащению урана в мире, а также оказывает услуги по выводу из эксплуатации ядерных объектов и обращению с радиоактивными отходами.

«Таким образом, в 2000—2015 годах Россия выступала исполнителем примерно в половине всех международных соглашений о строительстве АЭС, поставках реакторов и ядерного топлива, а также о выводе ядерных объектов из эксплуатации и обращении с радиоактивными отходами. На долю ее основных конкурентов в ядерной энергетике — ​Китая, Франции, Японии, Южной Кореи и США — ​в совокупности пришлись остальные 40 %», — ​отмечают авторы. Ни авария на «Фукусиме-1», ни политические потрясения не сказались на позициях госкорпорации.

Странно, что авторы без видимых причин остановились на 2018 годе. Восполним пробел. По данным годового отчета «Атомэнергопрома» за 2021 год, компания была мировым лидером по числу проектов сооружения АЭС за рубежом (35 энергоблоков) и обогащения (38 % мирового рынка), занимала второе место в мире по запасам урана, а также по его добыче (15 % мирового рынка) и третье — ​на рынке производства ядерного топлива (17 %). С тех пор, несмотря на введение против России нескольких тысяч санкций, только Финляндия отказалась от сотрудничества с Росатомом; количество энергоблоков, которыми занимается госкорпорация, снизилось до 34.

Также отмечается, что основное преимущество Росатома — ​его способность работать по принципу «одного окна», выступая единственным поставщиком полного комплекса услуг. «То, как Росатом разрабатывает свои проекты, делает его выгодным партнером для стран — ​новичков в ядерной сфере. Конкретные условия соглашений варьируются, но обычно компания берет на себя весь процесс вплоть до готовности АЭС к эксплуатации и ее передачи местным специалистам-­атомщикам, которых обучает тоже Росатом», — ​говорится в статье. Всё это так и есть.

Потеря логической связности
Однако, по мнению авторов, эти преимущества дают Росатому возможность использовать проекты, в которых он участвует, для «оказания политического давления и распространения своего влияния по всему миру». И здесь нам есть что возразить. Во-первых, из тезиса «у Росатома есть преимущества» тезис «Россия оказывает политическое давление» напрямую не вытекает, между ними — хотя бы для приличия — следовало бы сделать логический переход. Однако такового нет. Более того, в следующей фразе авторы статьи приводят противоположный тезис: «Минин и Влчек, изучив деятельность Росатома и его отношения с российскими властями, утверждают, что госкорпорация работает прежде всего ради прибыли, оставаясь в значительной степени самостоятельной и становясь все более самодостаточной». А приведенное резюме статьи С. Томаса о неспособности Росатома осуществить все взятые на себя проекты не подтверждает и не опровергает заявленного тезиса, это просто разговор на другую тему. Таким образом, можно констатировать логический разброс, а порой и противоречие тезисов в статье.

Ошибки и неточности
В статье допущены также прямые ошибки. Так, к числу проектов Росатома отнесена АЭС «Тарапур». На самом деле первые два блока этой станции (с реакторами с кипящей водой) построили американские компании. Вторые два блока (с реакторами на тяжелой воде) — индийские.

В статье утверждается: «Росатом реализует 73 различных проекта в 29 странах», — а несколькими строками ниже: «Российское государство установило отношения в области ядерной энергетики с 54 странами». Вторая цифра ближе к истине.

Также авторы заявляют, что специальная военная операция на Украине в 2022 году спровоцировала отмену строительства АЭС не только в Финляндии, но также в Иордании и Словакии. Это неправда. Власти Иордании еще в 2018 году решили, что им нужна не АЭС, а АСММ, и в мае было подписано соглашение с «Русатом Оверсиз» (входит в Росатом) о развитии проекта по созданию АСММ. Переговоры продолжаются. А представители атомной отрасли Словакии, наверное, страшно удивились бы, прочитав статью в Nature Energy, ведь 31 января этого года третий блок АЭС «Моховце» с реактором ВВЭР 440 был подключен к энергосети. Впереди — подключение аналогичного четвертого блока. Это означает, что весь 2022 год Словакия достраивала блоки российского дизайна.

Давление с другой стороны
Со Словакией связан еще один ляп в статье. Авторы напоминают, что эта страна приняла российские самолеты с топливом, несмотря на запрет полетов, введенный странами ЕС. Этот пример должен подтвердить тезис о том, что «зависимость от импортного ядерного топлива, которое поставляет ТВЭЛ/Росатом (причем продолжаются также его поставки в Болгарию, Чехию, Финляндию и Польшу — для исследовательского реактора), в сочетании с негибкой энергосистемой и слишком большой долей единственной АЭС усиливают уязвимость к перебоям в снабжении». Но пример Словакии свидетельствует ровно об обратном! Ее уязвимость обострилась из-за зависимости не от поставок ТВЭЛа, а от антироссийских санкций Евросоюза, закрывших небо для самолетов из России.

Несколько подробностей о поставках топлива для исследовательского реактора в Польше: контракт был заключен в 2015 году (то есть после перехода Крыма к России). До этого польский реактор работал на французском топливе. Так что этот контракт — совершенно точно не историческое наследие, Польша имела возможность свободно выбрать поставщика — и она выбрала Росатом.

Авторы статьи обнаружили «целый один» пример перебоя с поставками топлива Росатомом, приведенный на портале The Insider: «В 2005 году имел место инцидент, оставшийся незамеченным украинскими и российскими СМИ на фоне „оранжевой революции“: Украина получила партию бракованных топливных сборок, заполненных крошечными сферами. Их загрузка в реактор должна была спровоцировать деформацию, но украинские специалисты вовремя обнаружили дефект и вернули сборки производителю. Официально дефект объяснили сбоями на сборочной линии в России, после чего расследование прекратили».

Приведенные факты свидетельствуют о том, что даже в статье, посвященной «энергетическому оружию», событию невозможно приписать ничего сверх технической оплошности. В контексте «оранжевой революции» даже малейшая попытка политического давления в энергетической и тем более атомной отрасли не осталась бы незамеченной. Воспоминание о поставке сейчас (статья опубликована осенью 2022 года) — не более чем театр теней.

Таким образом, в статье Nature Energy и использованных для нее источниках за всю историю Росатома не нашлось ­сколько-­нибудь убедительного примера политического давления России на ­какую-либо страну посредством атомной энергетики.

Так есть ли зависимость?
Ядро статьи — инфографика о гипотетической доле поставок электроэнергии с АЭС российского дизайна в случае выполнения всех заявленных проектов к 2040 году, а также таблица баллов «Уровни сотрудничества с Россией в ядерной энергетике». Данные таблицы насмешат любого мало-мальски знакомого с ситуацией человека. Как могут стоять рядом Турция, где Росатом строит четырехблочную АЭС «Аккую» по схеме ВОО, и Испания, где у Росатома нет проектов (причем уровень кооперации с Испанией, согласно таблице, выше, чем с Арменией, где уже есть АЭС российского дизайна и обсуждается новая)? Приходится констатировать: методология подсчета вовлеченности и результаты ее применения расходятся с реальностью.

Что же касается инфографики, то сама по себе она любопытна. Но комментарии к ней вызывают вопросы. В абзаце, посвященном странам с высокой долей генерации с АЭС российского дизайна, говорится о «существенной озабоченности их партнеров в Евросоюзе и НАТО»; в абзаце, посвященном странам со средней долей генерации, — о «некоторой озабоченности на международном уровне, прежде всего в Израиле и США». Из текста следует, что степень зависимости определяется не столько долей генерации, сколько степенью озабоченности третьих сторон. И это отражает реальность?

В целом оценки зависимости противоречивы: доля поставок высока, а уровень взаимодействия средний; зависимость вроде бы есть, но есть и пример Украины, показывающий, что ее можно преодолеть; пример высокого уровня взаимодействия — одновременно пример низкой доли поставок электроэнергии. Из таких сведений можно сделать только один вразумительный вывод: качество взаимодействия, то есть потенциальное влияние на атомную энергетическую безопасность, не коррелирует с будущим объемом поставок электроэнергии с блоков российского дизайна и тем более — с политическим влиянием.

Напоследок о самом главном — об энергетическом оружии. Авторы статьи в Nature Energy опирались в своем понимании феномена ядерного энергетического оружия на определение, данное в статье Карен Смит Стеген: «Термин „энергетическое оружие“ означает, что государство — поставщик энергии использует свои ресурсы в качестве политического инструмента, чтобы либо наказать потребителей, либо принудить их к ­чему-либо (иногда то и другое вместе)».

Однако нынешняя ситуация, связанная со строительством АЭС и поставками ядерного топлива, иная. Оружие — то есть политический инструмент наказания и принуждения — используется как против клиентов, так и против поставщиков третьими силами. ЕС закрывает небо — и у стран — покупателей топлива возникают проблемы с поставками. США вводит санкции — и судно с грузом для АЭС «Руппур» не может зайти в порт Бангладеш. Но благодаря высокому уровню профессионализма сотрудников Росатома и представителей атомного сообщества других стран атомные станции продолжают строиться, а топливо — обеспечивать поставки чистой электроэнергии от АЭС российского дизайна.

Политический инструмент наказания и принуждения был применен, например, против экспедиторов, доставивших топливо на Ровенскую АЭС. Их, мирных граждан, целый месяц держали как заложников и в итоге обменяли как военнопленных. Топливо, от которого, заметим, «зависит» Ровенская АЭС, не вернули.

Говоря о гипотетических проблемах с поставками, оцениваемых как самый высокий риск, надо иметь в виду несколько важных моментов. Во-первых, мы уже не раз отмечали, что у ядерного топливного цикла иные скорости, нежели на углеводородном рынке и в политике. Перегрузки проходят один раз в 12−24 месяца, а топливо на блок поставляется, как правило, примерно за месяц до планируемой перегрузки, то есть всегда можно переждать самую острую фазу. Кроме того, есть принципиальная возможность перекомпоновки активной зоны тем же топливом, чтобы продлить время эксплуатации блока на несколько месяцев. Во-вторых, хейтеры так и не смогли раскопать ни одного случая намеренного создания проблем заказчику со стороны Росатома ради политического давления — ни после 2007 года, ни ранее. Статистика нулевая.

Некоторые выводы
Статья в Nature Energy — пример лингвистической манипуляции: деловое, коммерчески выгодное взаимодействие в ней названо зависимостью — словом из медицинского лексикона со шлейфом отрицательных оттенков смысла.

В статье приведены расчеты и оценки. Однако фактов, свидетельствующих о недобром умысле Росатома и его политическом давлении, в ней нет. При отсутствии фактов мысль авторов статьи мечется между тезисами «Росатом — это опасно» и «зависимость от Росатома преувеличена» и приходит к выводу: «Избавиться от Росатома можно, но это займет много времени».

От себя добавим: и потребует немалых денег. О том, что поставки и в целом сотрудничество с Росатомом выгодны его партнерам прежде всего по коммерческим и технологическим причинам, свидетельствуют комментарии клиентов госкорпорации. Вот свежий пример: Янне Валлениус, профессор шведского Королевского технологического института и директор компании Blykalla, разрабатывающей реактор малой мощности со свинцовым теплоносителем, сообщил радио Ekot: сотрудничество с Росатомом при испытаниях конструкционных материалов для реактора оказалось замороженным. Альтернатива испытаниям в России — испытания в исследовательском реакторе в Бельгии, но это будет дольше и втрое дороже. Однако шведские ядерщики не планируют отказываться от сотрудничества с Россией. «Мы ждем окончания вой­ны», — заявил шведский ученый.

Следует признать: в мире существует лишь несколько стран с развитыми технологиями в атомной энергетике. Если ­какая-либо страна намерена внедрить у себя этот чистый и надежный вид генерации, стимулирующий развитие экономики, она может делать это самостоятельно или купить готовую технологию. Однако даже самостоятельное развитие предполагает сотрудничество. История Китая и приведенный выше пример со Швецией показывают, что атомная отрасль практически всегда развивается в партнерстве. Отказавшись от услуг ­какого-либо поставщика, вы не обретаете независимости, вы просто попадаете в зависимость от другого поставщика, часто в ущерб себе. Как это работает, видно на примере газа: отказавшимся от российского газа странам Европы пришлось покупать более дорогой американский СПГ, усугубив политическую и военную зависимость от США энергетической.

И последнее: в статье Nature Energy наглядно показано, что с Росатомом сотрудничают самые разные государства — на разных континентах, с разным уровнем технологического развития, политическим устройством и культурой. Они договорились о партнерстве с Росатомом в разные годы и продолжают договариваться до сих пор — мы регулярно информируем наших читателей об этих договоренностях. И это самые убедительные факты, свидетельствующие о том, что сотрудничество с Росатомом — осознанный и свободный выбор.